[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку сам Шэнь Цинцю на протяжении всего этого времени находился в офлайне, никаких уведомлений о начислении баллов ему, понятное дело, не поступало. По очереди кликнув на скопище свернутых окошек, он открыл целый ворох уведомлений:
[Нин Инъин: Начислено 100 баллов за отказ от бездумного следования за главным героем.]
[Мин Фань: Начислено 50 баллов за преодоление типичной для второстепенного злодея умственной отсталости.]
[Лю Минъянь: Начислено 150 баллов за преодоление необъяснимой тяги к главному герою.]
Ухлестывание за всеми подряд персонажами женского пола и преследование тугодумных соперников – два неотъемлемых свойства классических гаремных романов. Как же вышло, что баллы начали начисляться женским персонажам за отказ от амурных притязаний, а второсортным злодеям – за развитие интеллекта? Ну ладно, это Шэнь Цинцю еще мог уложить в голове.
Но как быть с тем, что за подобное поведение Ло Бинхэ Система не сняла с него ни единого балла? Вот это было и впрямь за гранью понимания!
Может ли быть такое, что уровень крутости главного героя больше не связан с баллами Шэнь Цинцю после его перерождения? Хотя, пожалуй, более актуален вопрос: о каком уровне крутости теперь вообще может идти речь?
При этой мысли Шэнь Цинцю невольно бросил взгляд на угрюмого Ло Бинхэ, и внезапно его посетило озарение.
О, нет, неужто он повинен в том, что своим вмешательством превратил вполне состоятельного главного героя гаремного романа… в асексуала [2]?
В смешанных чувствах Шэнь Цинцю принялся закрывать окошки уведомлений одно за другим. Внезапно он обнаружил, что неведомо как попал в совершенно другое место.
Оглядевшись, он выяснил, что вместо дворца Хуаньхуа очутился посреди бамбуковой рощи. Хотя, если подумать, эта бамбуковая роща казалась ему смутно знакомой…
Стебли бамбука колыхал легкий ветерок.
Все сомнения отпали: даже не видя вокруг ничего, кроме вздымающихся ввысь зеленых стеблей, Шэнь Цинцю был способен безошибочно распознать это место.
А именно, хребет Цанцюн, пик Цинцзин.
Тот мирный уголок, где он провел столько лет… как он мог его не узнать?
Система услужливо подсказала:
[Вы находитесь в пространстве сна Ло Бинхэ.]
Очевидно, когда эмоции главного героя расходились не на шутку, они могли влиять на окружающих подобным образом, неотвратимо засасывая их в воронку снов и мечтаний. Иными словами, оказавшиеся поблизости рискуют загреметь в «черную дыру» мозга Ло Бинхэ [3]. Подробности смотри в эпизоде с Мэнмо.
Имея сомнительное счастье посетить Царство снов Ло Бинхэ дважды, Шэнь Цинцю, можно сказать, поднаторел в этом [4]. Это как с вай-фаем – войдя в сеть один раз, повторно вводить пароль уже не нужно.
Дотронувшись до лица, Шэнь Цинцю обнаружил, что его внешность вернулась к изначальному варианту – отсутствие бороды порождало ощущение уязвимости. Он как раз собирался схорониться где-нибудь, пока Ло Бинхэ не очнется, но тут меж стеблей бамбука показались следующие по двое – по трое адепты, и Шэнь Цинцю застыл, тотчас позабыв о своих намерениях.
Хоть лица проходящих мимо учеников были малость грубоваты и не слишком подвижны, у них все же были носы и глаза, а также прочие черты, позволявшие Шэнь Цинцю узнать многих из них.
У Мэнмо попросту не хватило бы сил поддерживать столь проработанную иллюзию. Хоть Шэнь Цинцю и без того знал, что таланты его бывшего ученика не знают границ, он не смог удержать восхищенного вздоха.
На опушке рощицы виднелась его Бамбуковая хижина. По бамбуковым карнизам, мелодично журча, весело сбегали струйки воды, дробя лучи света на все цвета радуги. Опасаясь, что внутри он может повстречаться с Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю остановился, не решаясь подойти к двери. Он исходил эту бамбуковую рощу вдоль и поперек, в задумчивости бродя по ней, так что без труда нашел укромный тенистый уголок, чтобы передохнуть.
Внезапно по палой листве зашуршали легкие шаги. Меж стеблей бамбука показалась фигура облаченного в белое пятнадцатилетнего подростка.
Похоже, этот щуплый паренек бежал всю дорогу сюда: лоб блестит от пота, щеки раскраснелись – в целом эту картину нельзя было не признать умилительной. Линии его бровей и черты лица еще не заострились, придавая его облику вид цветущей невинности.
При виде него Шэнь Цинцю мысленно посетовал: как давно ему не доводилось видеть столь лучезарного выражения на лице его маленького ученика!
На протяжении ученичества на пике Цинцзин он с радостью носил белые одежды адепта. После перерождения в темного повелителя демонов Ло Бинхэ облачался лишь в черное, будто превратившись в собственный негатив. И уж конечно, эта исполненная юношеского восторга искренняя улыбка исчезла без следа.
Подойдя поближе, юноша оправил одежду и жизнерадостно выкрикнул:
– Учитель!
Шэнь Цинцю надежно укрылся в тени, так что это восклицание не могло быть обращено к нему. Обернувшись, он увидел в конце мощенной камнем дорожки мужчину в повседневном одеянии цвета цин [5].
Стройная и изящная фигура этого Шэнь Цинцю из сна сама походила на гибкий стебель бамбука. От его безмятежного лица веяло прохладной, словно чистый горный воздух, атмосферой бессмертия. Даже не совершая ни единого движения, он умудрялся производить впечатление гармонии и возвышенности. Подобие было столь полным, что настоящий Шэнь Цинцю, не удержавшись, ущипнул себя – но даже это не разрушило иллюзии.
При этом он не мог не признать, что это Царство снов создано с таким мастерством, что почти не уступает реальности!
Сотворив подобный шедевр, Ло Бинхэ воистину заслужил звание прямого наследника Мэнмо!
Казалось, стоявший в конце дорожки Шэнь Цинцю настолько глубоко ушел в себя, что не замечал ничего вокруг, однако при приближении ученика он склонил голову набок:
– Набегался?
Ло Бинхэ кивнул, задыхаясь:
– Десять кругов… закончены.
Тут-то Шэнь Цинцю наконец припомнил этот эпизод.
Эти самые «десять кругов» он заставил Ло Бинхэ пробежать вдоль всей ограды пика Цинцзин.
Давая ему подобное задание, Шэнь Цинцю не то чтобы желал поиздеваться над главным героем – он просто не мог больше этого выносить. С того самого дня, как он занялся персональным обучением Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю искренне жаждал наставить его хоть в чем-то стоящем, чтобы потом, после неминуемого разрыва, он мог с чистым сердцем напомнить ему об особых отношениях между учеником и учителем и благодарности за переданные знания, не краснея от стыда. Прежде всего следовало взяться за исправление ошибок в движениях и доморощенных боевых
